Биндоу, Мать Свами – Маврикий

Маврикий – это место, где 13 июня 1978 года родился мой сын Вишам. На этом маленьком острове он и вырос. Сегодня Вишама уважают и знают во всем мире как Свами Вишвананду. Я также выросла на Маврикии. На этом острове, как и в Индии, все знают своих соседей. В отличие от городов, где люди не знают своих соседей, на Маврикии соседи живут, как одна большая семья.

В детстве Вишам играл со всеми детьми, живущими рядом. Соседские мальчишки дразнили его за стремление к духовной жизни и выполнению практик и смеялись над ним, называя его «Хари Ом» и «Джай Гурудев», но он не обращал внимания. Он также часто проводил время в обществе взрослых. В лесу недалеко от нашего дома жил одинокий старик по имени Лала. По нашей старинной традиции сосед всегда помогает соседу, поэтому кто-нибудь обязательно готовил еду для Лалы. Мой сын всегда навещал старика. Лала говорил мало и большую часть времени сидел молча перед хижиной.

Вишам был озорным мальчиком и, когда играл с соседскими детьми, всегда проказничал, но при этом он не был трудным ребенком, просто проказником. Например, однажды, когда я готовила чечевицу, он положил маленький кусочек мыла в кастрюлю. Он все время куда-то забирался, что становилось постоянным поводом для беспокойства матери: не упал ли он, не поранился ли. Ему сильно от меня доставалось за эти проказы. Когда он положил мыло в чечевицу, я ударила его слишком сильно, теперь я это понимаю. Я очень сожалею о своим рукоприкладстве.

Уже в возрасте одного года было ясно, что Вишам отличается от других детей. Обычно ребенок просит сладости, печенье или игрушки, но мой сын их никогда не просил. Он говорил: «Дай мне благовония, дай мне камфару для ягны и молитв». Когда я отвечала ему, что у меня нет всего этого, он говорил: «Иди и купи!» или «Пойдем в магазин!» Когда мы ходили с ним за покупками, Вишам просил меня купить ингредиенты для ягны: благовонные палочки и камфару.

В полтора года Вишам только начинал ходить, но в отличие от других детей, он все время молился. Бабушка Вишама каждое утро и вечер ходила в храм. С самого раннего детства он сопровождал её в храм на утренние и вечерние молитвы. Моя сестра говорила: «Как у тебя мог появиться такой сын? Ты же сама никогда не молишься». А я отвечала: «Я в самом деле не знаю. Он всегда был увлечен Богом».

Я верила в Бога, но не испытывала внутри сильного желания помолиться или пойти в храм и полить водой Шивалингам. В то время я видела, как люди ходят в храм мимо нашего дома, но сама никогда не порывалась туда пойти.

Вскоре Вишам начал делать хаван – огненную церемонию под названием ягна. Однажды он развел большой огонь посреди кухни, из-за которого вся кухня могла загореться. Все присутствовавшие там, кроме меня, испугались, но ничего страшного не случилось. Затем, когда ему было два или три года, он начал играть, изображая Кришну. Иногда на Рождество Вишам просил что-нибудь, но большую часть времени он играл в пуджу, говоря: «Я делаю пуджу с Кришной».

Однажды утром, пока я спала, Вишам играл на кухне. Возможно, он захотел пить, поэтому взял бутылку с бензином и отпил немного. Я думала, что он умирает, и быстро нашла человека, который смог отвезти нас в больницу. Там я увидела, что я все ещё одета в ночную рубашку и тапочки и подумала, что не представляю, как же мне в такой одежде теперь красиво вернуться домой.

С самого раннего детства и до пятилетнего возраста Вишам постоянно болел. У него часто была высокая температура и судороги. Где-то раз в месяц у него была лихорадка, и мы клали его в больницу.

Иногда он съедал что-нибудь не то, и мы отвозили его в больницу иногда даже без сознания. Врачи заботились о нем. Это были трудные времена и для Вишама, и для нас, его семьи. В то время больница была словно его второй дом.

Как-то на выходных – Вишаму тогда было три года – мы собирались поехать на свадьбу кузена отца Вишама. Он играл с другими детьми в саду, где съел маленькое белое семечко, по вкусу похожее на орех, но очень ядовитое. Вместо того чтобы ехать на свадьбу, мы опять повезли Вишама в больницу, где он пролежал три дня. Именно в то время через больничное окно он видел человека, раздающего детям сладости. Позже он рассказал, что это был Бабаджи – его гуру.

Вишам много помогал, был послушным, но проказничал. Он помогал мне с уборкой по дому тем, что мыл посуду или пол. Его младшая сестра, Тина, обычно говорила: «Нет, я не буду это делать». Но Вишам никогда не говорил «нет».

В первый же день в детском саду Вишам играл в пуджу. Воспитатель рассказал мне: «Ваш сын научил всех играть в пуджу. Они собрали все игрушки посреди комнаты, имитируя огонь ягны. С его инициативы все дети провели день за повторением мантр и молитв, а ваш сын буквально кричал, чтобы они повторяли».

Также мой сын играл со своей младшей сестрой Тиной. Однажды они проводили ягну в моей комнате. Вишам бросил в огонь много вещей. Огонь перекинулся на занавеску, и она наполовину сгорела.

Когда Вишаму было семь лет, он оделся Кришной в маленькое розовое платье и сказал, что Кришна подводил глаза черным каджалом (угольком). Он очень любил Кришну. И танцевал со своей сестрой Тиной вокруг дома, как Кришна с одной из гопи.

Когда он был ребенком, я думала только о том, какой он проказник, и не понимала, что он был особенным. Но все, что он делал, было особенным, даже проказы. Он все время молился. Не знаю, откуда он знал все эти мантры и молитвы в таком юном возрасте. Мне и всем остальным казалось странным, что такой маленький ребенок постоянно молится и повторяет мантры. Однако всех искренне трогало то, что он предлагал молитвы и подношения. Я спросила его: «Сколько можно молиться? Ты постоянно молишься! Хватит!» Казалось, он испугался, что я на него накричала и велела прекратить молиться, но Вишам все равно никогда не переставал молиться.

Возможно, я была против его религиозности, потому что сама не была религиозной. Не знаю. Бывало, я кричала на него: «Хватит делать пуджу». А он в ответ: «Но это всего лишь молитва».

В десять лет он вел образ жизни пандита: каждый день ходил в храм и предлагал подношения. Я кричала: «Что ты делаешь? Каждый день ты предлагаешь подношения, как пандит». Он отвечал: «Да, я хочу быть пандитом». Я говорила: «Нет, ты не будешь пандитом: это не работа».

Вишам экономил деньги на школьных завтраках и потом покупал на них все необходимое для молитв. Однажды он купил большую мурти и спрятал её в доме тети, потому что знал, что я накричу на него. Он купил глину и цемент, чтобы делать маленькие мурти. Я так рассердилась, когда услышала, что он делает мурти, что пошла в дом женщины, которая учила его их делать и закричала: «Как Вы смеете учить моего мальчика таким вещам? Я не хочу, чтобы он этим занимался! Он не будет пандитом!» Позже Вишам сказал мне, что хотел делать мурти и продавать их и что это была та работа, которой он хотел бы заниматься.

Когда меня не было дома, Вишам очень громко включал магнитофон с записями пуджы и молитв. А когда видел, что я возвращаюсь, быстро выключал. Также он предлагал везде подношения вместе со своими друзьями. Часто он брал бутылку молока, шел в гости к другу и совершал пуджу. Однажды мы с его отцом и бабушкой искали его по всему городу и никак не могли найти. Я очень испугалась. Наконец, кто-то позвонил нам и сообщил, где Вишам молился на этот раз.

В те годы я постоянно боялась за него. Мне хотелось, чтобы мой сын был как у других матерей: ходил в школу, получал высшее образование, затем какой-нибудь пост, возможно, в офисе. Вишам хотел только делать пуджу и быть пандитом. Я сказала, что, если он перестанет ходить в школу, ему придется выучиться на механика. В пятнадцать лет он бросил школу. И в последующие шесть месяцев учился на механика. Когда я видела, как он приходил домой в запачканной одежде и с грязными руками, мне становилось грустно. Я не хотела, чтобы он выполнял такую грязную работу. Через шесть месяцев он её бросил и стал пандитом. Теперь он намного больше, чем просто пандит.

В возрасте шестнадцати лет начались материализации. Однажды утром он читал книгу и позвал меня подойти посмотреть. Он показал мне изображения каких-то святых и вибхути, что они материализовали. Когда я поинтересовалась, почему Вишам показал мне все эти картинки, вдруг заметила, что на картинах, висящих в нашем доме, повсюду были маленькие шарики вибхути. Мы обошли все комнаты и на всех картинах увидели маленькие шарики вибхути. Я сказала: «Это ты посыпал вибхути на них, чтобы я поверила». Но Вишам настаивал: «Нет, мама, я этого не делал». Я сказала ему вытереть вибхути с картин. Через пять минут после того, как Вишам вышел из дома, картины снова покрылись вибхути. Я была дома одна и удивилась, зачем Бог хочет, чтобы я увидела это явление, описанное в книге, которую показал мне Вишам.

Когда мой сын начал материализовывать вещи, это было странно. На следующее утро, после того как впервые появилось вибхути, большое количество вибхути материализовалось из рук и головы Вишама. Когда вибхути появилось из его руки, он сказал, что сначала почувствовал зуд, а затем образовалось вибхути. Однажды мед стекал с его стоп и рук. Потом одновременно мед и вибхути стекали со стоп и рук. За две недели до того, как начались материализации, я шутила со своей сестрой по телефону: «Знаешь, Вишам так много молится, что из него уже скоро проступит вибхути, так же как это случилось с Ширди Саи Бабой, известным индийским святым. Если он проявит вибхути, люди будут стоять в очереди и платить за посещение». Когда моя шутка сбылась, мне было не смешно.

Поначалу только наша семья и моя сестра знали о материализациях. Но я не могла спать, думая о том, что происходит с моим сыном. Я поговорила с одной пожилой соседкой. Я сказала, что хочу сообщить ей кое о чем, если она пообещает никому об этом не рассказывать. Она пообещала. А к полудню я заметила очередь у своего дома. С того времени люди стояли в очередях целыми днями, чтобы увидеть Вишама.

Одна женщина принесла маленькое изображение и попросила Вишама поставить его в своей комнате, чтобы благословить, что он и сделал. Я сказала женщине: «Я не хочу, чтобы эта карточка была в его комнате. У нас в доме достаточно изображений, поэтому, пожалуйста, заберите её с собой». Но когда Вишам поставил карточку в комнате, их стало две. Женщина ушла, оставив оба изображения Вишаму. Я побежала за ней: «Никому не говорите, что Вы здесь видели». Вскоре об этом знали все! Затем день за днем люди образовывали длинную очередь перед нашим домом до поздней ночи, приходя даже раньше семи часов утра. Я уставала от того, что в доме постоянно были люди. Больше не оставалось времени ни на приготовление еды, ни на себя саму. Было чувство, будто жизнь закончилась и только люди постоянно были повсюду в доме!

Люди говорили мне: «Я хочу увидеть пандита». И я отвечала: «Какого пандита? Здесь его нет». Я просила Вишама: «Ты должен все это прекратить. Не хочу, чтобы в доме были все эти люди». В итоге я позвала к себе в дом настоящего пандита. Объяснила ему все, что происходило с Вишамом, и выразила беспокойство нашей семьи. На что он ответил: «Я пандит, позвольте мне все уладить». Он никогда не видел ничего подобного тому, что происходило с Вишамом. Он пришел с розой в руках и прочитал несколько молитв. Пандит сказал, что через неделю все прекратится. Но через неделю материализаций стало ещё больше. Позже я увидела, как этот же пандит уже касался стоп Вишама.

После пандита вибхути стало ещё больше. И появлялся мед, а затем кулоны и кольца! Однажды Вишам каждому, пришедшему навестить его, подарил что-то из своих рук. Это было весело, и хоть я и очень устала, но смеялась и была счастлива. Я пошла на кухню готовить еду. Вишам заходил на кухню и съедал все с такой скоростью, что я едва успевала все это готовить. Я сказала в шутку: «Ты каждому что-то даришь, но мне ты ничего не подарил». Затем дотронулась до его щеки со словами: «А для меня ничего?» Тут же он повернул руку и протянул мне красивое кольцо. Я заплакала и сказала: «Нет, я не просила этого. Я счастлива, что ты каждому что-то даешь».

Вишам начал петь бхаджаны с людьми, которые приходили увидеть его материализации. В доме повсюду были люди, и, казалось, для семьи уже не оставалось места. Я смертельно уставала от этого! В это время он также начал рождать лингамы. Однажды в праздничный день он материализовал тридцать четыре лингама. Если в момент, когда выходил лингам, никого не было из посетителей, то он глотал его и доставал вновь, когда человек приходил. Я плакала при виде того, как он уставал и с какой болью и кровью он доставал лингамы из горла. Каждому приходящему он дарил лингам. Поскольку это было очень болезненно, я спросила, зачем он дает лингам каждому, возможно, одного на семью будет достаточно. Он сказал: «Что я могу поделать, если они просят?» Он очень уставал, и мне было очень его жалко.

На Шиваратри произошло нечто особенное. Всякая емкость, что находилась в комнате Вишама, наполнялась водой. В комнате никого не было, можно было повернуться спиной, потом снова развернуться – и сосуд уже был полон воды. Целый день люди приносили емкости для воды. А потом все прекратилось. Бывало, что все, что приносили в комнату Вишама, покрывалось вибхути разных цветов. В другой раз под его кроватью появлялись мурти. Однажды в доме появилось много бинди – красные точки, что индусские женщины носят на лбу, – они были на стенах и просто висели в воздухе в каждой комнате. На другой день по всему дому висели благовонные палочки. Каждому он материализовывал самые разные украшения.

Каждый день происходило что-то новое, и по утрам я просыпалась с мыслью о том, что же случится на этот раз. Однажды Вишама не было дома. Я зашла в его комнату и увидела на кровати четыре больших ладу – круглые индийские сладости. Я никогда не видела таких ладу, потому что они были величиной с теннисный мячик, горячие, как будто только что приготовленные, покрытые медом и миндалем. Как раз в тот момент появился Вишам и закричал: «Кто положил ладу на мою кровать?» Я ответила: «Это не я, и все это время я была в доме одна!»

Наконец пришло время, когда Вишаму исполнилось восемнадцать лет, и он начал путешествовать по всему миру. Тогда ему хотелось поехать в Индию, но не было достаточно денег. Утром, когда он проснулся, на алтаре лежал авиабилет в Индию именно на то число, когда он хотел поехать, и 700 долларов.

Вишам всегда был честным. Некоторые люди говорили, что он покупал кольца, которые дарил, чтобы все поверили. Я спрашивала: «На какие деньги он бы их купил? Он никогда ни у кого ни на что даже пенни не попросит». Все это происходило на моих глазах. Я знаю своего сына – он не обманщик. Когда кто-то о нем плохо отзывается, я обижаюсь, потому что он не такой. Порой люди говорят без какого-либо знания и понимания. Я была с ним днем и ночью все то время, когда это происходило. Это правда. Моему сыну дано великое благословение. Даже не знаю, что можно ему пожелать. Бог дал ему все.

---